Материалы о владельцах Зубриловки и Ясной Поляны - опыт сравнительного анализа
Воспоминания Льва Николаевича опубликовал в 1928 году в книге «Мать и дед Л.Н. Толстого» сын писателя, Сергей Львович1. Там же он поместил дневник матери Льва Николаевича, Марии Николаевны Волконской, датированный июнем - июлем 1810 года и содержащий описание поездки Н.С. Волконского с дочерью в Петербург2. Оба названные документа, вместе с комментариями к ним С.Л. Толстого, привлекли наше внимание в качестве ценнейших источников по истории усадьбы Зубри-ловка (ныне Тамалинский р-н, Пензенской обл.), поскольку, как оказалось, владельцы Зубриловки кн. Голицыны считались соседями владельцев Ясной Поляны по «тамбовскому имению»3 и состояли с Волконскими в тесной дружбе.
Сразу заметим, что сравнительная достоверность «воспоминаний» Л.Н. Толстого с одной стороны и дневника М.Н. Волконской с другой, как исторических источников отнюдь неравнозначна. В рассказах о деде Лев Николаевич не выступил строгим историком, зато «Дневные записи для собственной памяти» Марии Николаевны, хоть по-своему и субъективны, но исключительно точны во всех реалиях описываемых ею обстоятельств и именно этим интересны для бытописания жизни зубриловской отрасли Голицыных. Но поводом к написанию настоящей работы явилась, более всего, представившаяся возможность откорректировать некоторые неточности указанных источников, а также немного их дополнить и уточнить отдельные эпизоды биографий предков Л.Н. Толстого, опираясь на материалы родовых документов кн. Голицыных.
«Про деда», - писал Л.Н. Толстой, - «я знаю то, что достигнув высоких чинов генерал-аншефа при Екатерине, он вдруг потерял свое положение, вследствие отказа жениться на племяннице и любовнице Потемкина Вареньке Энгельгардт». Далее он утверждал, что именно этот (и даже якобы весьма непочтительный) отказ явился причиной того, что дед его «не только остановился в своей служебной карьере, но был назначен воеводой в Архангельск, где пробыл кажется (?!! - Л.П.) до воцарения Павла». Однако в дальнейшем «...странная судьба и самым странным образом свела его с той самой Варенькой Энгельгардт, за отказ от которой он пострадал во время своей службы. Варенька эта вышла за князя Сергея Федоровича Голицына, получившего вследствие этого всякого рода чины, ордена и награды. С этим то Сергеем Федоровичем и его семьей, следовательно, и с Варварой Васильевной, сблизился мой дед до такой степени, что мать моя была с детства обручена одному из десяти сыновей Голицына и что оба старые князя разменялись портретными галереями<...>. Все эти портреты Голицыных и теперь в нашем доме, с князем Сергеем Федоровичем в Андреевской ленте и рыжей толстой Варварой Васильевной - кавалерской дамой...»4.
Что же известно об этом нам по другим источникам?
В конце 1770-х гг. два молодых офицера, два представителя старинных княжеских родов, Николай Сергеевич Волконский (1753 -1821) и Сергей Федорович Голицын (1749 - 1810) оказались в кругу тех молодых людей, среди которых вошедший в силу Г.А. Потемкин подыскивал жениха своей любимой племяннице - Варваре Васильевне Энгельгардт (1757 - 1815). Не исключено, что молодые люди, находясь при дворе в конце 1770-х гг., соперничали в своих ухаживаниях за хорошенькой фрейлиной Екатерины, и вполне вероятно, что Потемкин отдавал предпочтение лучше воспитанному, лучше образованному и, кажется, более состоятельному князю Николаю Сергеевичу Волконскому, считая его женихом более достойным руки своей племянницы. Но сама Варвара Васильевна предпочла Сергея Федоровича Голицына, который был проще в общении и милее ее сердцу. Отказавшись от выгодного брака, Н.С. Волконский, должно быть, и вправду обидел этим «светлейшего», но карьера его от этого не пострадала, а успешно продвигалась вплоть до 1799 года. Об этом свидетельствует послужной список князя5. Между тем благородство, проявленное Николаем Сергеевичем при отказе от выгодной женитьбы, позволило ему до конца жизни сохранить теплую дружбу как с Сергеем Федоровичем Голицыным, так и с его супругой Варварой Васильевной.
Утверждение Толстого, что князь Голицын получил «всякого рода чины, ордена и награды» вследствие брака с племянницей Потемкина верно лишь отчасти. По свидетельству Ф. Вигеля, Потемкин не слишком любил и не слишком жаловал Сергея Федоровича. Успеху своей карьеры в ранние годы кн. Голицын был обязан скорее покровительству своих близких родственников по материнской линии: президент Военной Коллегии З.Г. Чернышев приходился ему родным дядей. Но в зрелые годы Сергей Федорович сам добыл себе и славу и богатство своими ратными подвигами. Биограф С.Ф. Голицына отмечал превосходные качества его характера: «Он был храбр, добродушен, гостеприимен, отличный товарищ, добрый начальник»6. Он был участником всех войн Екатерининской и начала Павловской эпохи. Его геройское участие в осаде и штурме Очакова в 1788 году было оценено орденами и шпагой с бриллиантами, лично преподнесенной императрицей. (Реляции и награды бережно хранились в Зубриловке, составляя, должно быть, завидный контраст с очаковской реликвией Волконских - турецкой трубкой князя Николая Сергеевича, называемой в яснополянском доме «очаковское курение»7. Ф.Ф. Ви-гель утверждал, что судьба предназначала С.Ф. Голицына «быть одним из лучших наших полководцев», но «сии ожидания никогда не сбылись»8. «Звездным часом» военной карьеры Сергея Федоровича стали одержанная им в 1791 году Мачинская победа, высоко оцененная А.В. Суворовым9. Он принадлежал к лучшим из сыновей Екатерининского времени, в которое, по словам Ф, Вигеля, «только и можно было безнаказанно соединять верную службу и преданность престолу с некоторою независимостью характера»10. Воспитанник суворовской школы, С.Ф. Голицын никогда не тяготел к придворной жизни, предпочитая поля сражений или мирную жизнь в кругу любимого семейства.
Возвышенные стихи Г.Р. Державина («Осень во время осады Очакова») и «Записки» ядовито-ироничного Ф.Ф. Вигеля в равной степени свидетельствуют о том, что брак Варвары Васильевны и Сергея Федоровича был браком по обоюдной любви. Самым красноречивым свидетельством этой любви явились десять родившихся от счастливого брака сыновей.
«Странной судьбой», сведшей снова Н.С. Волконского с Голицыными, оказалось «тамбовское соседство» их имений - Зубриловки и Ясной Поляны. И хотя многие десятки верст делали «соседство» весьма условным, заботы об устройстве судеб подрастающих поколений стимулировали поддержание дружественных контактов. Многолюдное, шумное и веселое семейство Голицыных, постоянно умножаемое многочисленными воспитанниками, приживальцами и гостями, составляло, должно быть, разительный контраст с атмосферой яснополянского дома Волконских. И неудивительно, что росшая одиноко и строго воспитываемая Мария Николаевна Волконская (1790 - 1830) обрела в зубриловском доме как бы вторую семью.
Начало тесной дружбы и постоянных встреч относится, по всей видимости, к 1800-м гг. В 1799 г, Н.С. Волконский вышел в отставку и обосновался в Ясной Поляне. Сергей Федорович Голицын в 1804 году уволился в отпуск по болезни, и пять дальнейших лет семья его жила в Москве, проводя все лето в Зубриловке. Иногда они оставались здесь и на зиму. Летом 1805 года Голицыны весело и шумно отпраздновали в Зубриловке серебряную свадьбу родителей, на которой присутствовало более тысячи человек гостей. Должно быть, были среди них и Волконские. С началом войны с французами в 1807 году Сергей Федорович вышел из отпуска, чтобы возглавить в Саратовском округе местные полки народного ополчения, а в 1809 году получил свое последнее назначение - в Галицию на должность Главнокомандующего армией.
Волконские бывали в Зубриловке неоднократно и, вероятно, оставались здесь подолгу. Об этом свидетельствует дневник Марии Николаевны, выдающий ее близкое знакомство с большинством членов семьи Голицыных, характер прочно сложившихся отношений, а также способность Марии Николаевны судить о произошедших к моменту встречи в 1810 г. изменениях.
«Обручение» (а скорее попросту «сговор») Марии Николаевны с одним из сыновей Голицыных состоялось, видимо, в начале 1800-х гг. О дальнейшем же Л.Н. Толстой рассказывает так: «Жених моей матери Лев Голицын умер от горячки перед свадьбой, имя которого мне, четвертому сыну, дано в память этого Льва.<..,> Думаю, что любовь к умершему жениху, именно вследствие того, что она кончилась смертью, была той поэтической любовью, которую девушки испытывают только один раз».11. Однако ни один из десяти голицынских сыновей не носил имени Льва. Наиболее вероятным претендентом на руку и сердце Марии Николаевны следует считать князя Михаила Сергеевича - четвертого по счету сына, 1784 года рождения. В 1806 г. он геройски погиб в сражении при Прейсиш-Эйлау двадцати двух лет от роду. Скептически настроенный Филипп Филиппович Вигель, живший некоторое время в доме Голицыных и не слишком высоко ставивший всех молодых отпрысков этого семейства, делая редкое исключение для одного только князя Михаила, рассказывая, что им «...не без причины гордился отец; его любила мать, любили братья, товарищи по службе. Нельзя было сыскать дурного лица столь приятного, в невысоком росте нельзя было найти более мужественного вида; из-под наморщенного чела, из-под нахмуренных всегда бровей никакие глаза не выражали столько сердечной доброты, столько веселой смелости. Он без памяти любил женщин и был столько в них счастлив, сколько скромен на счет успехов своих. С первого взгляда физиономист мог узнать в нем русского человека. Изо всего семейства своего он один был бы в состоянии поддержать весь падший ныне род князя Сергея Федоровича. Но смерть всегда выбирает лучшие жертвы...»12. В контексте такой характеристики и такой судьбы князя Михаила Голицына рассказ Л.Н. Толстого о романтической любви его матери к умершему жениху обретает реальность, 1810 год в истории зубриловского семейства связан с печальной памятью внезапной кончины главы семейства и основателя Зубриловки князя Сергея Федоровича Голицына. Он умер в январе, в Тарнополе, находясь на военной службе. Тело его было перевезено из Галиции в Зубриловку и в присутствии всех членов семьи погребено в родовом склепе, в подклете Спасо-Преображенской церкви. Варвара Васильевна была безутешна, не представляя себе дальнейшей жизни без супруга. Собиралась даже уйти в монастырь (о чем как раз и становится известно из дневника Марии Николаевны Волконской.13 В дальнейшем, передав управление Зубриловкой сыну Федору, она перебралась жить из зубриловского дворца в маленький деревянный дом, специально для нее построенный поблизости от могилы Сергея Федоровича. После ее смерти в 1815 т. князь Федор воздвиг на этом месте каменную часовню, посвященную памяти матери и ее самоотверженной любви к мужу. Часовня эта в виде пирамиды сохранилась в Зубриловке до настоящего времени.
Летом 1810 года (по причине недавней смерти кн. Сергея Федоровича и по необходимости произвести раздел наследства) вся семья Голицыных находилась в Петербурге - в городе или на дачах в его окрестностях. Сюда же, на дачу Варвары Васильевны на Малой Невке, привез в конце июня свою дочь Н.С. Волконский. Визит имел двоякую цель: дружески поддержать и утешить вдову, переживавшую самый тяжелый период ее жизни, а также расширить круг знакомств дочери.
Двадцатилетняя барышня Мария Николаевна Волконская по возрасту своему стояла на пороге замужества. И трудно удержаться от сравнения ее поездки в Петербург с приездом в Москву, на «ярмарку невест», другой «уездной барышни», пушкинской героини Татьяны Лариной. Но общего оказывается немного - один только горячий, радушный, чисто московский прием в доме друзей или родственников. В самом деле: приезд Татьяны в старую столицу начался ее переодеванием на модный лад, тогда как пребывание Марии Николаевны в Петербурге посещением французской лавки и незначительным обновлением гардероба лишь заканчивалось. Татьяну возили по балам, искали ей новых знакомств, присматривали жениха. Мария Николаевна проводила время в кругу членов хорошо знакомого ей с детских лет семейства, а все ее выезды из дома носили исключительно познавательный характер. Маршруты прогулок Волконских не утратили своей ценности и сегодня: Летний сад, Таврический дворец, пригородные дворцы и парки Царского Села и Павловска с их художественными коллекциями, хитроумными замыслами и просветительными затеями, и т.п. Конечно же, опера. Этой поездкой как бы завершалось и закреплялось домашнее образование Марии Николаевны.
«Дневные записи» М.Н. Волконской дают замечательное описание петербургского быта зубриловских Голицыных. Страницы дневника пестрят множеством сведений о ближнем круге общения этого семейства, домашней атмосфере, характере времяпрепровождения, разнообразных семейных обстоятельств. В них мы находим сведения об имуществе Голицыных - домах, пригородных дачах, а также меткие характеристики, даваемые отдельным персонажам. Мария Николаевна иронизирует над масонскими увлечениями князя Сергея Сергеевича, радуется появлению новых членов семьи - младенцев третьего поколения, но самые теплые чувства испытывает она к старшей снохе Голицыных, жене князя Григория Сергеевича Екатерине Ивановне, урожденной Соллогуб.
«Княгиня-ангел» поистине была ее кумиром. Мария Николаевна жадно впитывает ее образ мыслей, ее нравственные установки,, а особенно ее методику воспитания детей. Некоторые из педагогических приемов Е.И. Голицыной будут применены в дальнейшем Марией Николаевной к ее собственным детям, но этот вопрос должен стать предметом отдельного рассмотрения.
Чаще других, по праву давней и близкой знакомой, упоминается в дневнике родственница Голицыных - Мария Павловна. С.Л. Толстой в своих комментариях неверно идентифицирует ее с М.П. Измайловой, дочерью Надежды Васильевны Измайловой-Шепелевой (урожд. Энгель-гардт)14. Фрагмент дневника Марии Николаевны с записью рассказа Марии Павловны о ее «детских летах» (когда она «училась вместе с князь Павлом и с князь Александром, товарищами ее детства»15 не оставляет сомнения в том, что собеседницей Марии Николаевны была Мария Павловна Сумарокова16. Родственница Голицыных и внучатая племянница знаменитого русского драматурга XVIII столетия, она жила в их доме с ранних детских лет, переезжая с семьей с места на место и никогда с ней не расставаясь. В какой-то степени она компенсировала Варваре Васильевне отсутствие собственных дочерей. С Павлом и Александром Голицыными, и одновременно с Филиппом Вигелем, в возрасте около двенадцати лет Мария Павловна обучалась у И.А. Крылова, служившего в годы Павловской опалы секретарем С.Ф. Голицына (в имении Голицыных в с. Казачьем, Киевской губ.) Впоследствии она сообщила Я. Гроту важные сведения для первой биографии Крылова17.
Таким образом, некоторые заметки из дневника Марии Николаевны но своему значению начинают перерастать сугубо семейные рамки. К ним, в частности, относится упоминание от 22 июля о дне рождения Сережи -одного из сыновей «княгини-ангела» Екатерины Ивановны Голицыной. Семилетний именинник, выросший на глазах М.Н. Волконской, это князь Сергей Григорьевич (1803 - 1868), хорошо известный пушкинистам под прозвищем «Фирс Голицын». Спустя двадцать лет он станет кумиром петербургской молодежи, приобретет славу «шалуна и шутника легендарного», а вместе с тем замечательного музыканта и стихотворца. Он будет близким другом М.И. Глинки и А. Мицкевича, приятелем А.С. Пушкина. В известной эпиграмме «Полюбуйтесь же, вы, дети...» Пушкин отметит «сердечную простоту» «длинного Фирса», а Сергей Голицын, как известно, своим рассказом даст поэту основу сюжета «Пиковой дамы». Строки дневника Марии Николаевны Волконской звучат на этом фоне важным дополнением к ранним страницам биографии Фирса Голицына, чье имя внесено в Словарь русских писателей XIX века.
До настоящего времени в яснополянском доме сохраняются копии портретов трех старших невесток зубриловских Голицыных - Екатерины Ивановны Соллогуб, Анны Александровны Прозоровской и Натальи Степановны Апраксиной. Четвертой невесткой должна была стать Мария Николаевна Волконская. Но этому не суждено было случиться. И мы не можем сказать: «к сожалению», поскольку, если бы такое произошло, мир не получил бы величайшего из гениев человечества - писателя Льва Николаевича Толстого...
Общеизвестно, что наиболее мощными действующими пружинами в механизме общественной жизни дворянской России были родство и соседство. По мере подрастания юных поколений соседство нередко оборачивалось родством. Родство между Зубриловкой и Ясной Поляной хотя и предполагалось, но не состоялось. Тем не менее пример дружбы двух этих семей весьма поучителен для исследователей в том отношении, что в поисках недостающих источников к истории старинных дворянских усадеб, или к биографиям их владельцев, бывает не худо заглянуть в семейные архивы не только родственников, но также и соседей, ибо в них можно неожиданно обнаружить подлинные исторические сокровища.
Обратно*к содержанию книги*Далее
Примечания:
1. Толстой СЛ. Мать и дед Л.Н. Толстого. М., 1928.
2. Волконский Д.М. Дневник. // Знамя, 1987, № 8. С. 135-154.
3. Имение Зубриловка, числясь официально в Балашевском уезде Саратовской губернии, традиционно считалось «тамбовской деревней» кн. Голицыных. Ездили в усадьбу дорогой через г.г. Тамбов и Кирсанов. - О Зубриловке см.: Верещагин В. Разоренное гнездо. // Старые годы. 1908, март; Перфильева Л.А. Усадьба Голицыных и Голицыных-Прозоровских. // Мир русской усадьбы. М. Наука. 1995. С. 226-237.
4. Толстой С.Л. Мать и дед Л.Н. Толстого. М., 1928. С. 19,20; О портретных галереях см.: Сафонова О.Ю. Портреты Голицыных в доме Толстого. // Яснополянский сборник. 1992. Тула: «Посредник» . 1992. С. 191-199.
5. По неполным данным Н.С. Волконский: до 1780 г. капитан Гвардии, с 1780-го полковник, в 1790 г. Генерал-майор. В 1780-е гг. присутствовал в свите Екатерины II в Могилеве и в Тавриде. В 1793 г. назначен чрезвычайным послом в Берлине. Служил в войсках в Литве и Польше. В 1799 г. произведен в генералы от инфантерии и вскоре уволен со службы.
6. Бумаги кн. С.Ф. Голицына. // Русский архив. 1876. Т. 2. № 6. С. 132.
7. Толстой С.Л. Мать и дед Л.Н. Толстого. М., 1928. С. 21.
8. Вигель Ф.Ф. Записки. Москва., 1891.4.1, С. 122.
9. Суворов А.В. Письма. М., 1986. С. 210,614.
10. Вигель Ф.Ф. Записки. Москва., 1891.4.1, С. 122.
11. Толстой С.Л. Мать и дед Л.Н. Толстого. М., 1928. С. 20.
12. Вигель Ф.Ф. Записки. Москва., 1891.4.1, С, 127.
13. Толстой СЛ. Мать и дед Л.Н. Толстого. М., 1928. С. 92.
14. Там же. С. 77.
15. Там же. С. 94.
16. Вигель Ф.Ф. Записки. Москва., 1891.4.1, с. 132.
17. Грот Я. Дополнительные биографические известия о Крылове. // Памяти И.А. Крылова. Сборник статей, читанных в отделении русского языка и словесности Императорской Академии Наук. СПб., 1869. Т. 6. С. 29-44,
18. Перфильева Л.А. Загадочная болдинская соседка или «зубриловские» Голицыны в кругу знакомых А.С. Пушкина 1830-х годов. // Болдинские чтения. Нижний Новгород. 1994. С. 120-121.